Как и почему искажается идея ВПР в процессе реализации?
Недавно в блоге «Директория.онлайн» был опубликован материал с данными опроса руководителей школ, большинство из которых высказали негативное отношение к проведению ВПР. Многие эксперты в свою очередь утверждают, что ВПР не дают объективной картины и не помогают школам повышать качество образования. Почему так? И можно ли сделать ВПР полезным инструментом? Свое видение предлагает кандидат педагогических наук, доцент, начальник Центра практической психологии образования Института педагогической рискологии Академии социального управления (Московская область) Андрей Коповой.
Андрей Коповой. Фото из личного архива
Я знаю особенности проведения ВПР на всех уровнях: как родитель (моя дочь в 2018 году закончила школу), как учитель, как завуч и как работник муниципальных органов управления образованием. И я еще не встречал ни одного директора школы, который однозначно положительно высказался бы о ВПР. Зато мы часто слышим жалобы на недостаточную мотивацию детей при проведении Всероссийских проверочных работ. Почему сложилась такая ситуация?
Начну с того, что у организаторов мониторинга и у школ, которые в нем участвуют, разная мотивация.
Разработчики
В идеале разработчики ВПР хотели бы получить объективную картину освоения образовательной программы, уровня обученности и развития функциональных навыков у детей. Им нужен некий срез, чтобы понять, куда движется образование.
Образовательные организации
Идея проведения ВПР искажается уже на уровне муниципального управления образованием и еще сильнее – на уровне администрации школ. Школьные руководители понимают, что итоги проверочных работ попадают в рейтинги и мониторинги различного уровня. Низкий рейтинг может отразиться на финансировании школы и на стимулирующих выплатах для директора. Соответственно, цель директора иная, чем у разработчика: ему нужны не объективные данные, а хороший результат. Не настолько хороший, чтобы он вызывал подозрения, но настолько, чтобы он был не хуже других по муниципалитету и демонстрировал положительную динамику.
Вот показательный пример, как реагирует администрация школ даже на гипотетическую возможность оценивания их работы. Недавно мое структурное подразделение занималось проектом в Московской области. После одного рабочего совещания мы свели в одну таблицу статистику результатов, выделили разными цветами количество мероприятий и контингент, а потом разослали участникам (статистика никак не была связана с мониторингами и рейтингами). Две недели после этого у меня не замолкал телефон. Директора спрашивали: «Почему вы отметили нас красным цветом? Что это значит?». Они боялись, что их за что-то накажут. Мы поменяли цвет в табличке — и телефон замолчал.
Формальные показатели для школьной администрации настолько важнее изначально заложенных в ВПР смыслов, что школьному руководству в принципе не нужны содержание проверочных работ и реальные цифры.
Педагоги
Следующий уровень искажения мотивации — педагоги. Если на уровне муниципалитета мониторинговые исследования включены в показатели эффективности образовательной организации, у школьной администрации возникает желание включить их в показатели эффективности педагогов. Складывается порочная практика: от результатов детей зависит начисление стимулирующих выплат и зарплата учителей.
Поэтому все педагоги заинтересованы в максимально высоких результатах ВПР. Единственная их задача — не переборщить. Есть среднее пороговое значение «70 плюс». Все ориентируются на него.
Знаю, что иногда перед проверочными работами классный руководитель проводит родительское собрание. «Вы завтра не отправляйте детей в школу, — обращается он к одним родителям, — чтобы не портить статистику ВПР. А вы и вы приходите обязательно. Будьте подготовленными, чисто и аккуратно одетыми, потому что у нас будут чужие люди, наблюдатели». Идет накручивание: «Это не только ваших детей, но и меня оценивают, — говорит классный руководитель. — Проведение ВПР — лицо и честь школы». Эту информацию родители передают детям.
Перед ВПР директор назначает ответственных за проведение проверочных работ. У этой категории педагогов возникает особая мотивация: соблюсти процедуру. Во всяком случае, так действуют те, кто находится непосредственно с учащимися в классе. Задача учителя — чтобы все дети в нужное время зашли в класс, правильно все заполнили и вовремя сдали работы.
И что скрывать… Мы с коллегами, обсуждая между собой ВПР, знаем случаи, когда учителя писали их сами.
Дети
Идея проверочных работ заключалась в том, чтобы ученик показал свои способности и возможности. Но получается кривая цепочка: по мере движения к ребенку цель проведения ВПР искажается.
Учащиеся идут на проверочную работу заряженными на определенный процесс. У них в голове вертится множество правил и установок: «прийти во столько-то, с ручкой, аккуратно одетым». Ребенок понимает, что там будут чужие люди, но при этом не понимает, зачем все это надо ему. Иногда дети во время ВПР сосредотачиваются на внешних процедурных вопросах и упускают из-за этого содержательную часть ответов. Возникает стрессовая ситуация, процесс осознания заданий у многих происходит постфактум. Выходя, участники ВПР вспоминают: «Я неправильно ответил на тот или иной вопрос, я испугался, я перепутал…».
По моим наблюдениям, участники мониторингов делятся на три группы.
В первую, самую многочисленную, входят те, кто во время ВПР показывает результаты хуже, чем могли бы. Психика ребенка подвижна, эмоциональность преобладает над рациональностью, и в стрессовой ситуации он просто демонстрирует худший результат.
Вторую группу составляют дети, которые решают задания ВПР примерно на своем обычном уровне.
Третья, очень небольшая группа, состоит из учащихся, которые в стрессовой ситуации мобилизуются и показывают более высокие результаты. Это дети и без того социально активные, осваивающие программы без проблем. Чаще всего это отличники.
Самой большой проблемой на ВПР, на мой взгляд, является исчезновение естественной, истинной мотивации учащихся.
И на этом я хотел бы акцентировать внимание.
Как вернуть естественную мотивацию?
Известно, что мотивация к обучению может быть естественной и искусственной.
Естественная мотивация определяется разными факторами в зависимости от возраста: начиная от личности учителя и заканчивая семейными ценностями. Но суть в том, что для самого ребенка обучение является личностно значимой деятельностью. «Мне важно обучение, — думает он, — мне это нужно и интересно, и я учусь».
Искусственная мотивация — это когда ребенок учится лишь потому, что боится родителей, наказывающих его за неудовлетворительный результат. Или он, например, стремится получить новый телефон, обещанный ему за законченный без троек учебный год.
Очевидно, что надежный фундамент для качественного образования возникает, когда у детей преобладает естественная мотивация. Но сегодня дети зачастую не видят смысла в своем нахождении в школе, традиционные мотивирующие стимулы перестают работать.
Раньше успешность в обучении определяла статус ребенка в детском коллективе: отношение к нему как со стороны сверстников, так и со стороны педагогов. Сегодня характер социального взаимодействия кардинально изменился. Дети самоутверждаются и реализуются не в своем коллективе, а в интернете.
Ребенку кажется, что с телефоном в кармане он сам по себе обладает достаточными знаниями для того, чтобы нормально существовать. Группа "ВКонтакте" имеет для него такое же значение, какое для моего поколения имела группа сверстников во дворе. Растет поколение блогеров, тиктокеров, лайкеров. У меня были пятиклассники, которые считались достаточно успешными для своего возраста блогерами.
Ситуация, в которую эти дети попадают в школе, кажется им самим не очень интересной. «Много людей в одном месте». «С этими людьми нужно говорить». «Нужно пытаться что-то сформулировать»… Не редкость, когда на перемене дети вообще не общаются друг с другом. Одноклассники выходят в коридор и каждый утыкается в свой гаджет.
Когда такому ребенку начинаешь объяснять, что в жизни ему пригодятся знания, полученные в школе, он достает из кармана телефон и говорит: «У меня есть Гугл и Википедия. Я научился читать, писать, считать, а все остальное я могу получить в нем».
У таких детей, как правило, узкий кругозор, небольшой объем знаний. Они пытаются подражать известным блогерам, образцам, которые видят в интернете, но чаще всего безуспешно. Нередко из-за этого у них формируется комплекс неудачника. Они не понимают, каким образом неуспех связан с образованием, не осознают, что, к примеру, для обретения популярности надо чувствовать аудиторию, знать, что ей предложить.
Как показать таким детям смысл образования — это актуальнейший вопрос.
У педагога и у школы осталось мало рычагов для того, чтобы сформировать у современных детей социально одобряемую положительную мотивацию к обучению.
Это сказывается и в проведении ВПР.
Мы предлагаем ВПР детям, которые не могут 45 минут сосредоточиться на выполнении заданий. Детям, которые считают, что для самореализации в современном мире образование им не нужно и даже мешает. Во время поиска и получения информации в телефоне им важнее процесс, а не результат. Ролик они смотрят 3 минуты, листая его пальцем. А на ВПР от них требуют результат. Им говорят: «Сиди, пиши, выполняй задание». Они возражают: «Зачем? Почему я должен делать это на бумажке?». Ребенок попадает в ситуацию отсутствия смыслов.
Сегодня уже недостаточно использовать компьютер только как средство наглядности и связи. Нам нужны пособия, которые будут понятны и интересны именно ребенку. Возможно, они должны быть самоорганизующимися, самосоздаваемыми, по принципу Википедии, где каждый пользователь может создать знание и дополнить его. Мы должны стремиться к тому, чтобы мотивировать детей не только на потребление образовательного и социально значимого контента, но и на его создание.
Это новый вызов для школы. Ответом на него должна стать перестройка подходов к обучению.
Барьеры на пути изменений
Управленцы, которые определяют содержание ВПР, как и большинство учителей, сформировались в другой социальной реальности. Они рассматривают гаджеты и интернет как нечто появившееся в их жизни, когда они уже были сложившимися личностями. А для современных детей интернет — такой же фактор социализации, каким была для их учителей в детстве группа сверстников.
К тому же в настоящее время многие молодые специалисты устраиваются на работу в школу с идеей, что они не должны научить детей чему бы то ни было. Их задача — выдать классу то, что положено. А усвоил ребенок или нет — это его проблема. Нельзя сказать, что эти молодые учителя не правы. Если мы почитаем ст. 2 Федерального закона "Об образовании в Российской Федерации", то увидим, что мы должны "создавать условия для обучения". Педагог создал, ребенок не получил — это не вина педагога. Мы оказываем образовательную услугу, а то, что клиент ее получать не хочет — это его дело. Или его родителей.
Во ФГОС написано, что наша задача — развитие учебной самостоятельности. Школа ее развивает, а она не развивается. Во ФГОСах говорится о развитии личности, об универсальных учебных действиях, но ученик и его родители понимают, что основная задача — как можно лучше сдать ЕГЭ. Набрал 260-280 баллов — молодец. Развитие личности оказывается не самым востребованным в образовании.
Поэтому родители начинают прохладно относиться ко многим вещам, важным с точки зрения государства, развития общества, социальной активности. Я думаю, что скоро, в свете изменений воспитательной работы в школе, это станет еще одной серьезной проблемой: нам придется задуматься над тем, как включить родителей в образовательный процесс.
Что надо изменить, чтобы оздоровить ситуацию?
Полагаю, что ВПР могли бы стать полезным инструментом, но для этого в их организации должны произойти изменения.
— Школа не должна нести ответственность за результат ВПР. Надо минимизировать последствия административных действий, связанных с оцениванием образовательной организации по результатам проверочных работ. Результаты ВПР недопустимо считать показателем качества образования. В Подмосковье есть школы, где 80 процентов всех обучающихся — это иностранные граждане, плохо владеющие русским языком. Сложно требовать от директоров этих школ даже средних показателей. Для одной школы 50 баллов — провал, а для другой — огромное достижение. Давайте спросим себя: какова отправная точка? От чего мы считаем?
— Интеграция ВПР в образовательную программу и шире — в специфику каждой школы. Создание «дорожных карт» такой интеграции. Если бы проверочные мероприятия были более органично в них вписаны и соотносились с образовательной программой, ими можно было бы заменить контрольные, которые есть сегодня. Тогда у каждого учителя и завуча появится понимание, как использовать ВПР для учебного процесса.
— Методическая поддержка проведения ВПР, которую директора могли бы получать на местах, например в региональных институтах повышения квалификации. Более важным для директоров в этой ситуации может оказаться даже горизонтальный обмен опытом.
— Снижение стрессового компонента ВПР. Оптимальной была бы ситуация, когда ребенок выполняет ВПР в обычном рабочем режиме, без накручивания уровня тревожности.
